Диверсия [= Федеральное дело] - Страница 77

Что адресат незамедлительно, чуть ноги на лестнице не поломав, и делал.

Потому что товар действительно существовал и действительно шел из пункта С в пункт Д.

Но никто его не собирался перехватывать в пункте X. И никакого разговора между А и Б не было. Но была вражда между Б и В. Не на жизнь, а на смерть.

Что я и использовал.

Необходимую мне для проведения данной комбинации информацию я получил, за немалую сумму, от одного известного мне человечка. А голоса записал с установленных мною в известных же мне местах «жуков». А смонтировал разговор с помощью талантливого звукоимитатора, студента актерского факультета провинциального театрального вуза. И не только этот разговор. А еще два десятка. На самые разные темы.

Конечно, квалифицированная экспертиза, проведи такую, несоответствие голосов установила бы довольно быстро. Но кто будет эту требующую времени экспертизу проводить? Когда кулаки чешутся. Когда кровь к голове приливает, а гнев глаза и уши застит. В такой ситуации хватаются не за высокочувствительную экспертную аппаратуру, а за примитивный пистолет. На что я и рассчитывал.

Таким образом одна ненужная ни мне, ни стране партия лишилась части субсидированных ей на политику и предвыборную кампанию средств. Потому что спонсоры самым неожиданным образом перестреляли друг друга.

Перекрывая финансы, я перекрывал возможности.

Другое письмо уходило к другому денежному мешку.

В нем сообщалось, что отделу по борьбе с экономическими преступлениями стало известно об одной не очень чистоплотной внешнеэкономической сделке. И что сообщил о ней в органы один из руководителей филиала данной фирмы. Под маской анонимного и потому неуловимого доброжелателя. Сообщил с двойной целью — чтобы насолить шефу и чтобы прибрать к рукам, после его отсылки в места не столь отдаленные, головную фирму.

И действительно, милиция, тот самый доблестный отдел, получала соответствующее письмо, где был подробно изложен механизм противозаконной сделки. С извещением о посылке дубликата письма в вышестоящие инстанции. Ну, чтобы они шустрей шевелились. И они шевелились, так что пыль столбом стояла.

Характерно, что эти сведения мог знать только этот человек. Только руководитель филиала. И только он и знал. Потому что именно он — посредством приляпанного с помощью пневматического ружья к стеклу кабинета микрофона — обо всем мне в доверительной беседе с главным бухгалтером рассказал.

Отдел по борьбе с экономическими преступлениями в полном составе прыгал в машины, ехал в указанную фирму и изымал всевозможные документы.

Глава фирмы, конечно, выкручивался, все валил на замов и помов и освобождался под подписку о невыезде. А потом разбирался с руководителем филиала, который решительно ничего не понимал и от всего открещивался. Начиналась очередная бесконечная и небезобидная междоусобная разборка. Филиал закрывался. Головная фирма терпела убытки. Потому что, когда идет драка, купцам не до торговли.

В результате еще одна партия теряла живительный, столь необходимый ей именно сейчас для проведения предвыборной кампании, финансовый ручеек

Подобным же образом я не без успеха стравливал между собой партии и целые блоки партий. Уж не говоря о всяких там мелких мечущихся между ними политических группировках. Хорошо, что все они трудами неизвестных мне сценаристов были учтены, рассортированы и разложены по политическим полочкам. Кто на крайне правую, кто на правую, а кто в центр. Каждая на свое, а не на то, которое декларируется в политической рекламе, место. И в порядке убывания. От наиболее необходимых для успеха задуманного действа до совершенно в нем бесполезных.

Мне не приходилось ничего выдумывать. Я пользовался готовыми рекомендациями. Только с точностью до наоборот.

Политики оказались очень управляемыми, потому что были очень скандальными типами. Просто на удивление скандальными. Просто как торгующие семечками на базаре бабы. Им довольно было подбросить самый примитивный, самый малоаппетитный, но обязательно дурно пахнущий факт, чтобы они тут же вцепились друг другу в глотки.

Работать с ними было одно удовольствие. Одним я доводил до сведения, что вторые, никак не рекламируя это, ищут подходы к третьим, которые, оказывается, сделали ставку на четвертых. Отчего пятые ну просто заходились в праведном гневе. Чему злорадно радовались шестые, вошедшие в союз с седьмыми.

А потом так все запутывалось и перепутывалось, что нелицеприятное выяснение отношений шло уже без всякого моего вмешательства. Да такое, что на участие в собственно политической борьбе ни времени, ни сил уже не оставалось.

Я только бросал камень в стаю. А уж они по собственной инициативе начинали выяснять, кто прав, кто виноват и кто из виновных виноватей всего.

— А сам-то! — кричали лидеры политических движений и тянулись пальцами к лацканам пиджаков недавно союзной стороны.

— На себя посмотри…

За этих уже можно было быть спокойным. Эти своими политическими демаршами стране уже угрожать не могли. А главное, не могли объединиться с другими, подобными им по убеждениям, программам и честолюбивым мечтам партиями. В этой бесконечной, беспрерывной сваре политиков разных толков и направлений я мог властвовать. Потому что научился разделять!

Наверное, спустя какое-то время они разберутся в своих претензиях и поймут, что их попросту стравливали друг с другом. Как голодных, бездомных и оттого злых псов. Но будет уже поздно. То, что они согласно чужой воле и чужому сценарию должны были сделать, они уже не сделают. Не успеют. Так что зря кукловод дергает свои ниточки в надежде, что куклы разыграют требуемый им спектакль. Куклы ничего не разыграют, потому что все идущие к ним ниточки перепутались и перевязались узлами.